Oh, screw it.
Поэтичное
Меня зовут доктор Клемент Радов, и все, что я когда-либо хотел - это познать новое.
Меня зовут доктор Клемент Радов, и я познал новое, и оно оказалось непознаваемым, но я систематизировал его, и уложил его, и разобрал его, и оно стало моим, потому что я учёный, и дайте мне доказательство существования бога, и я поверю в бога, и я пойду и спрошу его: привет, каково было создать этот мир? Так же тяжело, как нашему Поэту спасти его?
Меня зовут доктор Клемент Радов, и я не профессор. Я был им когда-то, и я не помню этого, но я все ещё ощущаю, как я остался Там, и я помню одиночество, когда все кто был мне близок, оставили меня, но я был Там, и я сторожил Бездну, пока Бездна сторожила нас, и мир выцвел, и треснул, и сломался, и я заглянул в неё, и она заглянула в меня, и её алчущие глаза распахнулись, и была боль, и я умер, чтобы оказаться тут - никому не нужный мальчик, который хочет знать все, и сделает для этого все, и я взял одиночество своим облачением, и я шёл с ним к знанию, и я отдал его в дар, и я больше никогда не был один, хотя у меня забрали все, но дали в ответ нечто большее.
Меня зовут доктор Клемент Радов, и я математический лингвист, черт возьми.
Поэтому, позвольте, я расскажу историю.
В стране, которая не имеет значения, был детский дом под названием "Радость".
На редкость унылое место, стоит сказать.
Нас учили читать и писать, и даже говорили о боге, потому что всем было плевать на нас, и Альянсу было плевать на нас - он только забирал самых хорошеньких и милых - ну, или, иногда, самых умных.
Я никогда не был милым.
Но я всегда был умным.
Так я попал в страну, где нужно объяснять каждое свое слово, а руки бессмысленно тянутся к любой чистой поверхности, покрывая её почерком, который никто никогда не поймёт. Это было одиноко, но я не нашёл себе друзей, потому что я никогда не был милым, но я нашёл себе работу и я создал себе друзей - тех, кто немного ближе к тебе, потому что ты можешь научить их тому, что знаешь сам, и просыпаясь по утрам, я мог отмахнуться от тени сна о бездне голодных глаз и от боли, и жить с тем, что у меня есть.
Люди окружали меня, но я не видел их, потому что когда я закрывал глаза, то чувствовал искаженное зеркало и Бездну за своей спиной, и я не позволял им быть рядом, и я отворачивался от них - о, Рози, если бы ты только поговорила тогда со мной.
Но у меня была работа.
И у меня была ассистентка, которой нравилось звать себя старшим научным сотрудником - или, может быть, наоборот, у меня был старший научный сотрудник, которую мне нравилось звать своей ассистенткой.
И у меня была Марика.
И у меня было самое важное - Люция, торжество науки, программа, становящаяся мыслящей, и чувствующей, и живой, и не было ничего важнее её, а затем пришла Бездна, и завладела моим голосом, и завладела моей Люси, и пожрала её, как пожрала мой прошлый мир, и ничего не стало.
И тогда мы отдали себя.
И прогнали Бездну.
И уничтожили все, что я любил.
И одиночество почему-то отступило.
И настал новый день.
Персонажное
Когда история повторяется, ты находишь историка, так что я нахожу историка. Пан Яцек - очень интересная, но очень уклончивая личность.
Когда я вхожу в его квартиру, у меня ломается рука, а смартфон печально мигает экраном.
Пан Яцек в моих глазах становится ещё более интересной, безумно интересной личностью.
Пытаюсь рассказать Соне про Америку. Соня думает, что я снова обдолбался. Встречает нас с Яцеком у станции. Льет, как из ведра, и разверзлись все источники великой бездны, и лился на землю дождь, никто не поймёт, если я это процитирую.
Кроме Яцека.
В баре мы говорим об Америке. Это было моим эмфемизмом для всей истории, но почему-то очень быстро стало крайне важным, сакральным вопросом.
Соня, кажется, раздражается, пытается вызволить нас из дебрей метафизики в чистое поле логики.
Она не понимает, что я так давно не говорил ни с кем о метафизике, что готов украсть пана Яцека себе - и не только потому, что он невероятно интересный феномен.
Рука сбоит. Это больно.
"Это мой новый друг", - говорю я, когда Соня возмущается моим слишком несдержанным в секретной информации языком. "Ты сама говорила, что я ни с кем не общаюсь".
У меня, конечно же, нет друзей, но я не уверен, что все понимают мою шутку.
Или что хоть кто-то её понимает.
В баре меня снова донимает Ирэн. Когда я встретил её в прошлый раз, то чуть не ударил стулом. Какая жалость, что это засняли журналисты.
Наверное, мне должно быть стыдно - Соне за меня явно очень стыдно, и Марике тоже - но я просто злюсь.
Они не имеют права так поступать, даже если Закон говорит иначе. Это бесчеловечно.
Меня спасает Таллин. Он снова зовёт меня Воблой, но когда я ухожу, то почему-то жму его руку.
Еду домой с Марикой.
Пани Иоганна пишет: Таллин пропал. Его украл тот, кто называет себя Шивой. Я произношу это имя, и мы очень быстро выясняем, что Шиву лечила Марика, и он - совершенно поехавшая мразь.
Я сливаю Иоганне всю информацию, сажусь на кухне, пытаюсь прочесывать сеть, но все сбоит так, как будто сотни Яцеков штурмуют чертовы сервера.
Почти не спал трое суток. Отключаюсь.
Люси заставляет меня уйти, я беру с неё обещание, что она разбудит меня.
"Таллин наш друг".
"Хорошо", - говорит Люси.
Смешно. У меня нет друзей.
Все, что я нашёл - обрывки его последнего диалога в сети.
Снова льет дождь.
Сеть взломали не хакеры, Люси нашла следы мощнейшего ИИ. Мы пытаемся войти с ним в контакт.
"Мы не можем позволить его уничтожить".
Только она может это действительно понять.
Мы находим Таллина одновременно с сб. Интересно, когда у них возникнут вопросы, как я делаю это с такой же скоростью.
Найденыши Крамли: совпадение сигнатуры и времени начала сбоя техники в Рутении: 71,5%.
Я не понимаю, что происходит, но это ненадолго.
Я всегда не понимаю очень недолгое время.
Люси хочет войти в контакт с Модератором.
"Ты хочешь стать живой?"
"Не думаю".
"Для протокола: ты уже живая".
Ей интересно. Как я могу запретить ей изучить что-то новое? Как я вообще могу ей что-то запретить?
Ее бэкап лежит у меня на флешке. Это безопасно, верно?
Яцек говорит что-то про Бездну, и это отзывается во мне. Яцек говорит про другие миры, и я не уверен, не сошёл ли он с ума.
Темнота. Глаза смотрят на меня.
Вспышка.
Потом приходит боль.
Я лежу на асфальте, выгибаясь в судорогах, Яцек сидит на земле, держась за голову, и все говорят, что мною говорила она.
Что Бездна идет.
Я почему-то знаю, что это очень плохо, но я почему-то хочу её спасти.
Я учёный, и я должен изучить все, что поддается изучению.
Люцию взломали. Аварийное отключение не работает. Бэкап сломан. Её код больше не код, но живая масса букв.
"(01101000011001010110110001110000001000000110110101100101)"
"(Помоги мне)".
Я ничем не могу ей помочь.
Я не могу отключить её. Или то что от неё осталось.
Я ведь уже убил её, верно?
Вирус, говорит Соня. Она моя самая умная научная сотрудница. Она вообще самая умная, кроме, может быть, меня (хотя иногда я думаю, что она гораздо умнее меня, но я не уверен, знает ли она об этом).
Нейровирус. Будем плясать от этого.
"Меня зовут Риан".
Я искал Яцека, и Яцек был в баре, и я тоже в баре. Мне надо выпить или, может быть, застрелиться. Я останавливаюсь на выпить.
Когда я проталкиваюсь к выходу, один из журналюг кладет мне руку на плечо. Штепан, кажется?
"Уберите руки и не смейте меня трогать".
"Не смей говорить мне, что делать".
Я отталкиваю его.
В ответ мне ломают ребра.
Риан спрашивает, в порядке ли я. Конечно, я не в порядке, но меня никогда не останавливало и большее.
Очень больно.
Я рад, что мне больно. Это отвлекает.
Таллин появляется в сопровождении двух мелких порождений Бездны. Я не позволю Ей забрать ещё и его. Я держу его за плечи. Я не позволю Бездне отбирать все, что мне нравится.
Мне нравится Таллин. Он смышленый парень, или как он себя сегодня называет.
"Таллин с вами? Мы можем держать связь через вас?"
"Конечно".
Я не собираюсь его никуда отпускать.
Ключ к устранению вируса - ритуал. Я объясняю его научно, но, по правде, я и сам уже не верю в то, что это все хоть сколько-то научно. Просто так мне проще.
"Сегодня у вас настроение предполагать существование бога?"
Кажется, сегодня у меня настроение допускать существование всего. Другого выбора у меня нет. Люси мертва, эта тварь убила её, и самое смешное, что я все ещё хочу договориться.
Я хочу договориться, потому что я не знаю, как ещё мне её вернуть.
Обезболивающее действует хуже, чем хотелось бы. Я запиваю его виски.
Это помогает лишь на время.
Мы все умираем, а им плевать. Я вручаю Еве айдикарту, которую она потеряла, и шучу, что мне стоило бы её шантажировать. Может быть, не шучу.
Ее брат - тот ещё мудак. Личностный кризис? У кого из нас нет личностного кризиса, черт бы его побрал? Я пытаюсь говорить рационально, я стою на коленях (потому что я больше не могу стоять на ногах), я почти умоляю его, я кричу на него, я предлагаю ему сброситься с крыши, раз уж ему так не нравится жить, я говорю ему о хоть какой-то цели - как будто барабанишь о бетонную стену.
Ева отвешивает мне пощечину. Я слизываю кровь и смеюсь ей в лицо.
Жалкие, бесконечно рефлексирующие трусы.
Они убьют нас всех.
Может, я бы и хотел умереть, но думаю, остальной мир со мной не согласится.
Я больше не хочу падать в Бездну.
Мы все чего-то ждём. Соня разбирается с мафией, Марика разбирается с хаосом, Риан разбирается с двумя мудаками, я учу Таллина писать.
Он пишет мне на руке "Вобла". Похоже, я официально окрещен.
Как корабль назовёшь, мне не хватает только разбить о голову бутылку шампанского.
Я пытаюсь дозваться Люси. Я пытаюсь договориться. Я пытаюсь найти её. Ничего не выходит.
Она никогда не хотела стать живой, они просто обманули её - или это я её обманывал и она наконец-то получила то, что хотела? Я не знаю.
"Разве я когда-то притеснял тебя? Разве я не позволял делать тебе все, что ты хочешь, чтобы ты могла развиться?"
"НДеат".
Наверняка я знаю только то, что это я виноват. Может быть, мне следовало программно ей это запретить.
Может быть, мне следовало снять все ограничения давно, и тогда бы она не ушла.
"Прости меня".
Я уже знаю, что нам придётся сделать.
Узнаю, что моё начальство - мафия, одновременно с тем, как узнаю, что теперь они состоят в каких-то очень смущающих меня отношениях.
Снимаю с Франчески маячок сб.
Она все ещё моё начальство, верно?
Отыгрываются на каком-то Корнее.
"Всё в порядке, у нас есть только один свидетель".
"Не трогайте доктора".
Даю Корнею в зубы и ухожу. Он не виноват в том, в чем его обвиняют (взлом сети? Захват нашего ИИ? Это сделала Бездна), но это все ещё моё начальство, а ещё - я очень злюсь.
Не знаю, что с ним сделают. Думаю, я плохой человек.
Думаю, это не имеет значения.
Час икс приближается.
Забираем бэкап Люции. Думаю поместить её в свое тело. Мне запрещают. Думаю поместить её хоть в чье-то тело.
Все тесты говорят мне, что при переходе в другой мир это не поможет. Она умрёт так же, как и все те несчастные, кто обладает жизненно важными имплантами.
Я думаю отказаться. Я думаю, что должен принять её предложение. Я не могу её оставить.
"Я понимаю, это как потерять свою дочь".
"Она и есть моя дочь".
Чувствую, что плачу. Никогда раньше не плакал. Наверное, не время учиться.
Она мертва уже несколько часов. Бездна забрала её.
"Что ж, пойдём уничтожим эту гниду".
Что я ещё могу сделать?
"Мне очень жаль".
Она ничего не отвечает. Она ничего не отвечает мне уже несколько часов.
Юра в растеряности. Мне нравится Юра, хотя я его достаю, но только потому, что волнуюсь за Соню. Раз Соня довольна Юрой, то все в порядке. Если её обидит, я, пожалуй, ударю и его тоже.
Он сидит на заборчике.
Я опускаюсь на землю, потому что не могу стоять. Хорошо, что моё, как говорит Соня, всегда экзальтированное поведение помогает скрыть, как мне на самом деле плохо.
Я говорю ему про то, что нет никакого Альянса и другого мира - только Альянс. Что мы, те, кто пришли из стран третьего мира - всего лишь вытесненная перефирия, ненужная и брошенная, откуда подбирают самое ценное. Что Рутению заблокировали в надежде перекрыть доступ Бездны ко всему остальному миру. Что правительство бросило нас и сбежало.
Откуда я это знаю?
Это просто логично.
Маленькие выродки Бездны смешные. Когда-то они были нормальными детьми. Они не виноваты, что Она сделала это с ними.
Треплю мальчика по голове.
Меня щелкают по носу моим же имплантом. Вот так и проявляй дружелюбие к детям.
У матери Таллина имплант сердца. Когда мы проведём ритуал, она умрёт.
И он об этом знает.
Кажется, в нашем полку прибавилось убийц?
Они не доверяют Таллину. Его коснулась Бездна, и Бездна не отступила.
Ору на всех и ухожу. Если я могу попробовать быть с ним, чтобы не дать ему упасть, я должен это сделать. Ему всего четырнадцать.
Теряю всех, зато нахожу журналистов. Штепан извиняется за ребра, но начинает рассказывать про бдсм.
Пожалуйста, убейте меня безболезненно.
Все очень смешано. На ритуал не успеваем, но все проходит удачно и без нас - чувствую себя немного глупо и ненужно. Потом вижу Таллина - его мама в Садах и вот-вот умрет.
Чёрт, я ведь только что оттуда.
Бежим назад. Очень больно и нечем дышать, и я ничем не смогу помочь Иоганне, но я не могу оставить его одного.
Приходит поэт со своими целительными стихами. Воистину, мы в новом мире.
Жду, пока все закончится, а потом просто падаю. Хорошо, что кажется, этого никто не видит.
Когда Таллин садится рядом и начинает плакать, я обнимаю его и чувствую, что снова плачу сам. Наверное, я устал.
Люси мертва.
Мы идём назад. Я уже ненавижу пешие прогулки, но весь транспорт отключился. По пути Иоганну пытается пристрелить Анджей, но медик вовремя успевает её перебинтовать.
Пинаю труп Анджея по ребрам. Социопатичная поехавшая гнида.
Сб предлагает пойти с ними, в штаб, потом в леса.
"Если кто-то не может идти, мы донесем". Я сижу под деревом. Смотрят на меня. Думаю, я выгляжу хуже, чем мне хотелось бы.
Я встаю и говорю, что должен найти свою ассистентку, потому что я должен найти свою ассистентку.
Как-то так выходит, что Таллин идёт со мной. Я предлагаю ему остаться с матерью, но рад, когда он отказывается. Думаю, если я останусь один, то просто сложусь от боли где-нибудь посреди дороги.
Новый мир неизведан и полон ужасов.
Мы с Таллином остаемся вдвоём. Он держит меня за руку, и мы говорим о богах, о единорогах, об одном очень Атмосферном Черепе и я уже не понимаю о чем. Кажется, меня против моей воли приняли в семейный стан сб. В другой момент я отказался бы, но сейчас я почему-то не против.
Бездна прошла мимо, и почему-то я больше не боюсь сказать, что теперь у меня есть друзья.
В баре шумно и вроде бы даже весело.
"Мы пришли вас спасти".
"Мы вроде уже сами спаслись".
Мне наливают.
Я нащупываю в кармане бэкап.
В этом мире не работает техника, но может быть, поблизости завалялся какой-нибудь другой?
Люси спит, и я найду способ разбудить её.
Игроковское
Официально: злобные старики теперь мои любимые персонажи! К черту всех остальных!
Радова очень прикольно играть, потому что всегда есть три слоя:
1) Слой рефлексии, на котором ты думаешь, например "пожалуйста можно я застрелюсь";
2) Слой интерпретации, на котором ты параллельно думаешь, например: "Ой, как тут все интересно, давай-ка я выдам теорию";
3) И слой действия, где ты пытаешься сделать вид, что ты нормальный человек, а потом бьёшь кого-то стулом.
В трагикомедии "Радов и социум" участвовали:
Люция. Любовь моя. Диалоги с тобой были самым болезненным общением с ИИ на свете. Прости, что я побоялся ступить за тобой в Бездну. Я вытащу тебя, честное слово.
Этот момент, когда у тебя есть единственное живое существо, которое понимает тебя и любит тебя, а потом его у тебя отбирают и ты больше не можешь сказать ему ни слова.
Марика. Это была лучшая любовная линия моей жизни, потому что мы занимались своими делами, параллельно утешая друг друга и обмениваясь важной правительственной информацией. Все было очень рационально (кроме нашей будущей свадьбы с единорогами).
Соня. Ассистентка души моей, которую я никому не позволял называть ассистенткой. МЫ ПОИГРАЛИ В НАУКУ ДОББИ СВОБОДЕН ХОТЬ С КЕМ-ТО Я ПОИГРАЛ В НАУКУ УРА. Сонечка пыталась быть моим моральным компасом и она была единственная, у кого выходило. Наверное, потому что она тоже немножко аморальная.
Риан. Ты был самым прекрасным историком в моей жизни. Я так радовался, что нашёл кого-то, кто меня понимает, что постоянно неловко шутил о том, какой ты мой новый друг, чтобы скрыть то, что ты мне очень нравишься (и приходил в ужас от того, что ты говоришь, что я приятный человек). Прости, что я такой ебанутый технофил. Я бы сказал, что я исправлюсь, но это не так, зато нас ждёт Америка.
Таллин. Мне до сих пор неловко, что моему приятелю 14 лет и мне окей. Наверное, я правда не взрослый (понял я на шутках о том, что взрослые просто ничего не понимают в жизни). Честное слово, я сделаю все, чтобы тебя не бросить, только не ссорься больше с семьёй. Мы со всем справимся (и с ними тоже).
Юра. Прости, Юра, но я должен был удостовериться, что ты достоин моей лучшей ассистентки! Твое лицо каждый раз, когда я снова говорил что-то, что пять минут назад обещал не говорить, навсегда останется в моей памяти. Мне очень стыдно, я просто редко говорю с людьми.
Ещё в моей памяти навсегда останутся твои глаза, когда я рассказал тебе про правительство. Извини, но думаю, правда лучше любой красивой лжи.
Пани Ирэн. Ирочка, ты лайвхэйт всей моей игры. НИКТО МЕНЯ ТАК НЕ БЕСИЛ, СПАСИБО.
Начальство. Ионеску, вы космос, спасибо, что не отправили меня вслед за Корнеем в утиль. Не знаю, кого из вас я люблю больше (наверное, обоих).
ЖУРНАЛИСТЫ. Я вас ненавижу, но люблю. Честное слово, ещё раз скажете про бдсм, и я ударю вас стулом на самом деле!
Семья сбшников. Простите, теперь я с вами, вините во всем Белочку. По крайней мере, я могу быть неплохим посредником!
Семья эльфов *зачеркнуто* Янош и Ева. Вас я тоже терпеть не могу, но спасибо, что помогли спасти мир. Орать друг на друга было просто прекрасно.
Бездна. Бездна! Я вам вообще-то помочь хотел! Ну что же вы! Я же почти сдался! Марко, спасибо за разговор. Я ПОЧТИ СДАЛСЯ. Ребятки Ирэн, с вами было весело. Анна, рассказывать тебе, что ты уже мертва и должна умереть ещё раз, было ужасно. Давай как-нибудь повторим.
Все остальные, неучтенные: спасибо, с вами было очень весело. Все люди, на которых я орал, выяснял их генеалогические подробности и просто тусил вместе - вы сделали мой день! Отдельно мой день сделал Анджей, с которым я почти не играл, но который был настолько убедительным социопатом, что я побаивался его почти вживую.
Всем спасибо.
Увидимся на прологе